Олег Гладов катал рельсы на металлургическом заводе, работал ночным сторожем аттракционов в городском парке и спец корреспондентом теленовостей на Крайнем Севере. Режиссёр проектов RedBull, MTV, FOX, свой первый клип снял ещё подростком в начале девяностых, на камеру наблюдения, припаянную к видеомагнитофону. В компании с единомышленниками под логотипом «Twist Film Lab» создаёт вирусное видео, короткометражное и документальное кино. Его сборник «Мужчина, которому можно» вошёл в лонг-лист литературной премии «Нос».
«Я пишу современную прозу для совершеннолетних людей, которые любят загадочные истории с непредсказуемым финалом. Критики высмотрели в моих книгах магический реализм с киберпанком, так тому и быть. Возможно, это покажется странным, но большинство из того, о чём я пишу, происходило на самом деле...»
Я родился в городе Гурьев. Это было в Казахстане почти 45 лет назад.
Гурьев стоит в устье Урала, недалеко от Каспийского Моря.
С пяти лет я помогал отцу ловить севрюгу, а это надо сказать было запрещено уже тогда. Мама могла заставить меня собирать малину только одним способом — работая на соседней грядке, и непрерывно пересказывая мне прочитанные книги. Так в шесть, я услышал вольную трактовку «Марсианских хроник» и «Повелителя Мух», и с этого момента, мой мозг уже не вернулся в прежний режим.
В девять, я взял ручку, тетрадку в 96 листов и решил, что напишу роман об индейцах. Я работал месяц, смакуя каждую деталь, придумывая невероятные повороты сюжета и тихо ликуя внутри: «ну, держись Фенимор Купер!». Мои герои путешествовали сквозь опасные земли, встречали инопланетян и в общем жгли напалмом. Когда месяц спустя, я поставил точку, то с удивлением обнаружил, что мой роман занимает 3 с половиной страницы. В этот момент я понял: учиться придётся долго.
Когда мне было десять, родители решили переехать на родину к маме, в город Коммунарск. Это в Донбассе.
Мой дедушка по папе, Василий Гладов, был потомственным уральским казаком и обладателем всех орденов за воинскую доблесть, умел делать трюки на полном скаку с шашкой наголо, и был дублёром главного героя в фильме «Тебе дарую», снятого в Киеве в конце двадцатых. Дедушка по маминой линии, Василий Мухин, служил на флоте, во время Второй Мировой Войны ходил в Италию и рассказывал мне как в 1945 году в Генуе, кто-то с их корабля украл бочонок вина из городской лавки, и какой это в Генуе вызвало переполох. Руки дедушки были в морских татуировках: русалка, штурвал, парус, якорь. Они вызывали у маленького меня дикий восторг.
Я вырос в Донбассе, и тот, кто был в Донбассе хотя бы проездом, меня поймёт.
В восьмидесятых я гонял на велике у которого не было тормозов (правда не было), и побеждал на соревнованиях по плаванию. В девяностых я играл в индастриал команде на гитаре в подвале заброшенного кинотеатра и нам всем это дико нравилось.
Однажды, старший брат моего друга стащил на металлургическом заводе камеру наблюдения. Металлурги смотрели через неё на мартеновские печи, чтобы не подходить близко к раскаленному металлу. Мы припаяли камеру к видеомагнитофону и сняли свой первый клип.
Я жил на Крайнем Севере где работал спец корреспондентом телевизионных новостей.
Однажды мы с сумасшедшим оператором Данилой Хусаиновым выехали за Полярный Круг на ликвидацию аварии, на газовой скважине Р-703. Газовый горящий фонтан бил в небо на высоту 35 метров. Звук при этом был такой, что приходилось орать друг другу на ухо. Весь снег в радиусе 50 метров растаял. Военные привезли из Екатеринбурга пушку и стреляли по фонтану болванками больше десяти раз, прежде чем сбили какую-то мелкую деталь, мешающую спасателям начать тушение. Было минус сорок по Цельсию. В общем, было круто. Наш сюжет об этом получил гран-при одного из профессиональных телевизионных фестивалей.
Мне довелось пожить в Киеве и снять клип группе «Вопли Видоплясова», и это было по-настоящему весело.
Я учусь всю жизнь, с того самого трёхстраничного опуса про индейцев, проживая все обычные этапы в карьере писателя. Однажды даже «словил Гоголя» — чуть не сжёг свою книгу, так не понравилось то, что вышло из-под моего пера. Даже приготовил спички и порвал несколько первых страниц. К счастью, я вспомнил, что Николай Васильевич после, сурово дизлайкал себя по поводу барбекю из сиквела. Я решил перечитать всё утром.
Тот текст, через пару лет появился на полках книжных магазинов. Это была моя первая изданная книга, она называлась «Любовь стратегического назначения».
«Вот теперь» — сказал я сам себе — «можешь называть себя писателем».